6. Ангелы в шкафу
— У Вашей подруги талант, — Игнатий никак не мог насмотреться на каббалистические узоры.
— Талант, — согласилась Лиза. — Лично у меня рука не поднимется ремонт здесь сделать. Вот только всю эту ботву с пола надо убрать, а то гнить начнет.
— Сколько у Сары ушло на всё это художество?
— Недели две, — прикинула девушка. — Может, больше. Это у нее только недавно такая фишка появилась. Такой один сплошной творческий запой. И не только творческий. Сделает себе целый термос коктейля и давай Патрисию Каас горланить и рисовать. Я как-то её пойло попробовала. Знаете, это дико вкусно, но потом фигушки уснёшь. Она смешивает крепкий кофе, коньяк, гальяно и еще что-то очень ядреное. И пьет как воду. Представляете?
Игнатий примерно представлял. Озёрская любила угощать коллег крепким чаем, сильно разбавленным виски.
— Но пусть лучше так, чем зеркала бить и паркет царапать.
— Ах, она еще и паркет царапала?
— Да. Я как-то среди ночи просыпаюсь от дичайшего скрежета. Прибегаю, а это чудо по полу катается и дерёт его ногтями. Да Вы под ноги посмотрите.
Борозды шли от самой двери и обрывались около шкафа. Паркет был не просто оцарапан, а буквально изодран — опилки торчали в разные стороны.
— Интересно, что же у неё за маникюр… Лиза, а Вы не думали обратиться к специалистам по поводу Сары?
— Друзей в психушку не сдают, — отрезала пациентка. — Да и интересно мне было, что дальше. А дальше глюки у неё становились всё забористей. Она металась по комнате, ругалась с кем-то. Медведя вот моего замучила совсем. Далась ей эта игрушка!
— А Вам-то эта игрушка зачем далась?
Молчание в ответ.
Игнатий прошёлся по комнате, внимательно всматриваясь в пол. Царапины были свежими, но вовсе не они портили паркет. Использовать смартфон в качестве фонарика — удовольствие сомнительное, зато можно легко менять угол освещения. И под некоторыми углами свет почти не отражался от лакированной поверхности. Хотя паркет был покрыт как минимум двумя слоями лака: в комнате совсем недавно был ремонт. Но исключительно косметический. Как будто до Сарочки здесь жила такая же творческая личность, которая создала свой собственный археологический слой.
Аннушкин, склонившись в три погибели, обошел всю комнату и на пороге столкнулся с коллегой.
— Какой нестандартный подход к пространственной терапии. Можно я пройду? Или ты предлагаешь сыграть в чехарду?
— Обойдемся без переломов, — посторонился Игнатий, продолжая подсвечивать пол под разными углами. — Скажите, Елизавета, а Сара только в этой комнате царапала пол?
— Надеюсь, что да. Она только здесь с ума сходила.
— А Вы как себя тут чувствуете?
— Неуютно, — призналась девушка.
— Из-за медведя? — интуиция редко подводила Игнатия.
— Нет. Точно нет. Он вроде как талисман из прошлого.
Отлично! Ярое отрицание порой является лучшим доказательством. Озёрская мгновенно забыла о собственном страхе и быстрым шагом двинулась к игрушке, явно (слишком явно) демонстрируя намерение потревожить кукольный алтарь самым деструктивным образом.
— Не надо! — бросилась наперерез Лиза и загородила алтарь своей тщедушной фигуркой. Её поза как нельзя лучше сочетала в себе положение кукол из всех трех кругов. И мольбу о спасении, и холодную решимость, и ужас от осознания оборотной стороны старых святынь.
Коллеги не могли не заметить, насколько естественна для Лизы эта кукольная поза. Так называемая шарнирная гибкость — первый психосоматический звоночек. Никогда не спрашивай, почему у пациента образуются психосоматозы. Они всегда образуются для тебя. Особенно если ты уже успел стать ценной фигурой в застланных пеленой невроза глазах. Когда психическая цензура утверждает свой диктат над желаниями и мыслями, главным революционером становится тело.
— Не надо, так не надо, — демонстративно пожала плечами Светлана. — Но давайте кое-что проясним. Кто построил это, этот, эту композицию?
— Сарочка. Для защиты. Или охраны. Она не объяснила.
— Но Вы и не стали с ней спорить. Вам дорог этот медведь?
— Прошлое, — расплылась в ответе Лиза.
— Насколько далекое?
— Не помню. Но это было не здесь. И жили мы тогда бедно. И папа еще от нас не ушел.
Игнатий жестом попросил коллегу не наседать. И сам же задал прямой вопрос, плавно перехватывая инициативу. Настолько плавно, что Светлана не успела осознать наглость маневра.
— Чего Вы боитесь больше: темноты или одиночества? Сарочки или прошлого? — слова пронеслись в сознании гипнотерапевта мгновенно, оставив росчерк нужных слов.
— Не знаю, — девушка почти запаниковала. — Пугает, что Сара сбежала и теперь я тут одна среди её безумия.
— Сбежала? Что же её так напугало?
— У неё свои ангелы в шкафу. Ну, в смысле демоны. Тьфу. Скелеты. У меня — свои.
— Скелеты или демоны?
— Медведи.
— Что у Вас с Сарой общего?
— Страх. Страх одиночества.
— Но сейчас Вы не одиноки.
— Да. Вы ведь здесь.
— Правильно. Мы здесь. И у Вас на душе становится спокойно. И легко. Вы расслаблены? — Игнатий скорее утверждал, чем спрашивал.
— Вроде да, — девушка прислушалась к собственным ощущениям.
— Хорошо. Мы здесь, чтобы с Вами ничего не случилось. Вы можете расслабиться. Вы можете уснуть. Вам ведь хочется спать?
— Немного.
— Немного… — эхом отозвался Игнатий. — Немного хочется спать. Спать.
— А если я сейчас усну? — речь пациентки начала замедляться.
— Не беспокойтесь. Я Вас разбужу. Вы хорошо слышите мой голос сейчас? И во сне Вы будете его хорошо слышать. Вы слышите мой голос. С ним Вы обретаете лёгкость. Страх отступает. Вы расслаблены?
— О да… — неожиданно томно произнесла девушка. — Но я не хочу спать! Вы пытаетесь меня усыпить? Вас подослала Сарочка?
Запоздалое абсурдное подозрение было сигналом ко второй фазе.
— И вовсе не надо спать, — быстро согласился Игнатий. — Вы же чувствуете лёгкость? Поэтому можете крепко стоять на ногах. Спать не нужно. Вам вовсе не хочется спать, спать… Вы ведь слышите мой голос. Зачем спать, когда можно лететь? Разве можно в полете спать? Спать…
Лечить подано. В центре комнаты стояла погруженная в транс пациентка, готовая выполнить любое психическое задание.
— Я успела отвыкнуть от твоих демонстраций гипноза. Браво, как всегда! — Света искренне заценила работу коллеги.
— Она сама подсказала решение. Цепочка очевидная: пережила развод родителей, детская травма, медведь как символ прошлого, страх быть брошенной. Её психика жадно искала для себя воплощение родительских фигур. Нашла в нашем лице.
— Ты мне тут очевидных вещей не рассказывай, — одернула друга Озёрская. – Давай дадим ей возможность выговориться и поедем из этого жуткого места. Только из транса не забудь вывести.
— Лиза! Вы слышите мой голос? Кивните.
Девушка отреагировала на команду.