— Ты какой-то пришугнутый. Давненько я тебя таким не видела. Чаю?
— Нет, спасибо. Я за рулем.
Игнатий, закрыв глаза запястьем, полулежал на софе в комнате отдыха персонала. Светлана Озерская, глава “Озера”, негласно переименовала служебное помещение в “чайную”. Чай она, по своему профессиональному обыкновению, разбавляла виски. Примерно один к одному. Чтобы отдых персонала протекал насыщенней.
— Как знаешь. Мне больше достанется.
— Завязывала бы ты с алкоголем, Светлана Александровна. А то станешь, как твой отставной генерал с неврозом навязчивости.
— Не превращусь. И генерал не отставной, а действующий, между прочим.
— Насколько действующий? Ты проверяла?
— Игнатий! Какой нарцисс тебя покусал?
— Не покусал, но потрепал изрядно. С сильной идентифицирующей проекцией и манией преследования.
— Попрошу не выражаться научными словами в чайной. Это все-таки комната отдыха.
— Еще какого отдыха. Вискарем на первом этаже разит.
— Игнатий!
— У аппарата.
— Какого аппарата ты тут капризничаешь?
— Можно этого клиента к другому специалисту отправить? Он надо мной издевается. Изображает из себя психа, хотя клинически здоров.
— Изображает?
— Рассказывает, что у него по ночам в кресле сидит бобер с мокрой шерстью и пишет книгу.
— Точно бобер? Не собака?
— Да отстань ты со своей собакой. Два месяца весь центр на ушах стоял, территорию без остановки прочесывали. Никого и ничего не нашли. Никаких больших лохматых черных собак.
— Не повышай голос. Ты просто встретился с нарциссом, который переплюнул тебя в нарциссизме. Такое случается. И с возрастом будет случаться все чаще.
— Переплюнул, это точно. Я, по крайней мере, не называю своего личного водителя лакеем.
— Это потому, что у тебя нет личного водителя. А не мешало бы завести. Что мне, одной тут чаи распивать?
На сумрачном фоне израненного перистыми облаками неба бежево серели крепостные стены Ховринской твердыни. Руины больницы хрипло дышали тайной жизнью. Пустые оконные проемы отражались в глазах непризнанного гения.
Скрытый за тонированным стеклом, с заднего сидения он наблюдал, как к воротам заброшенки стягиваются подозрительного вида личности: не то скинхеды, не то масоны, не то чекисты, не то дворники. Одни делают вид, что спешат по делам, другие словно слоняются без дела, кто-то разговаривает с воображаемым собеседником по выключенному смартфону. Но чем темнее небо, тем сильнее влечет их к Ховринке. Они протягивают привратнику пропуск — небольшую металлическую визитку — и спокойно заходят на территорию больницы. Чем они там занимаются, известно одному Дарвину или Фройду. Но историка занимали не массовка, а привратник.