Лифт отвёз меня на третий этаж, но ночной бегун решил взять тайм-аут. Прогулка по П-образной коробке помогла привести мозги в порядок. Здравый смысл подсказывал… Да в жопу здравый смысл! Учёный я или тварь суеверная?! Как мне удалось в первый раз привлечь внимание бегуна (бегунов)? Смешком. Изображать человека, который смеётся, настроения не было. И я ухнул, как ухают совы в мультиках. Угу! — вот так, только тихо и хрипло.
Успех. Снизу к запертым дверям поспешили шаги. Топающих конечностей стало больше. По лестничной клетке металась сумма как минимум шести разных ритмов. Все шестеро сгрудились около ближайшего ко мне выхода. Кто-то из них, похоже, слегка стукнулся лбом о дверь, не рассчитав тормозной путь. Теперь я понимаю, что мне стоило бы испугаться, но ситуация меня явно забавляла. Досчитав мысленно до трёх, я хлопнул. Топающая братия бросилась наутек: кто вниз, кто вверх, кто по противоположной лестнице (как, Карл?!).
Страх окончательно уступил место научному любопытству. Передислоцировавшись на седьмой этаж, я повторил опыт. Постоял, послушал тишину, ухнул (уже громче и смелее), дождался топота нескольких пар ног (рук, лап, конечностей?). Сколько же вас там околачивается? Толпа застыла в нерешительности у противоположных дверей. И скромно постучала. В обе двери. синхронно. Новый нелинейный эффект! Круто! Хлопок. Бегут.
Наука, особенно связанная с численным моделированием, развращает человека. Притупляет его бдительность. Отучает ценить уникальность момента. Надо повторить эксперимент? Да пожалуйста! Нажал кнопку, скомпилировал, вбил начальные условия, посмотрел на график. Захотел поменять условия? Вот эту строчку подправь, и давай по новой. Небеса не разверзнутся, из монитора никто не выскочит. Но кто сказал, что в жизни будет так же?
Девятый этаж. Выхожу из лифта. Уханье застревает в горле. Дверная ручка дёргается. Зачем-то пытаюсь в уме оценить вероятность того, что охранник забыл запереть именно эту дверь. Ошибка в вычислениях. Мозг устраивает лежачую забастовку. Прислоняюсь к стене, стараясь отдышаться и не дышать одновременно. Ручку оставляют в покое. За дверью тишина. Обмааааанчивая тишина.
По инерции (“Эксперимент-то не завершён!”) подкрадываюсь к двери.
— Уху?
— УХУ!!! — отозвался с той стороны тысячеголосый вопль.
В ускользающей надежде закончить неудачный эксперимент, я хлопнул. Думал, что они опять убегут. Ха!
На дверь посыпались удары. Ручка, оторванная с той стороны, отвалилась сразу. Металл выл и трясся. И я вспомнил этот звук. Так же сотрясались чугунные решётки по ночам. Волнорезы? Гасители? Поглотители? Плевать, плевать! Быстро в лифт и на первый этаж, к охранникам.
— У-ХУ-ХУ-ХУ! — глумливо неслось со стороны лестниц.
Крик, кому бы он ни принадлежал, проникал сквозь далеко не тонкие перекрытия. Топот целой стаи диких кабанов (лосей, слонов, чебурашек?), спешащей мне наперерез. Попытки всё-таки оценить вероятность того, что одну из дверей забыли запереть. Этот спуск я запомню надолго.
Вылетаю из лифта. Меня уже ждут. Нет, не чебурашки. Обычные охранники. Смотрят с сочувствием, загораживают от меня сотрясаемую дверь на лестничную клетку. Толстую стальную дверь. Дрожащую как осиновый лист.
— Там кто-то… выйти хочет! — хриплю я. А сам едва сдерживаюсь, чтобы не начать приветственно ухать.
— Гражданин, Вы о чём? Вредно столько работать по ночам, — невозмутимо отвечает охранник. Владеет собой, молодец. Хотя сам бледный, на лбу вон испарина.
— УУУУУХУ! — за дверью уже издевательски воют.
— Ну как же? Вы сами посмотрите!
— Обязательно посмотрю, — заверяет мужчина, аккуратно берет меня под локоть и выводит на свежий воздух. И говорит тихо, доверительно, по-отечески угрожающе. — Ты, паренёк, посиди там с какой-нибудь компанией на лавочке. Видишь, народ гуляет, к экзаменам готовится. Иди, иди. А как светло будет, возвращайся. И помни, что в журнале твоя роспись. Если что, могу медбратьев вызвать, они успокоют.
И я сидел на лавочке, созерцая восход солнца, тихо и радостно ухая.