— Так, гражданка Озёрская! Значит, пишу. Кого нам искать?
— Диктую. Мужчина, лет сорока, достаток ниже среднего. Одет не по погоде. Носит поношенные зимние брюки. Ботинки испачканы глиной. Двухдневная щетина. Работает учителем географии.
— Так… Значит, не понял. Почему именно географии?
— Потому что садист. Что тут непонятного? В конце концов, кто из нас тут психолог?
— Так. Значит, Вы.
— Вот-вот. Про щетину я сказала?
— Так. Значит, сказали.
— Отлично. Действуйте. И поторопитесь. Вполне возможно, что он прямо сейчас обрабатывает очередную жертву.
— Так! Значит, советы отставить. За портрет спасибо. Будем работать. Отбой.
Озёрская поморщилась и выключила телефон. В чугунном чайнике заваривался крепкий зелёный чай. Оттаивала от ледяной корки бутыль с дорогим виски. Аморальный выбор дается ничуть не легче, чем моральный. Главное — вовремя заглушить наивную совесть, которая так и не поняла великий секрет жизни: нам можно все.
Этим утром в психологический центр “Озеро” позвонили из Следственного Комитета. Недавно получивший повышение Белкин почему-то решил, что к его услугам все психотерапевты и психиатры. Вне зависимости от их положения в неписанной иерархии. Когда же Света попыталась мягко отказаться от священного долга бесплатной работы на следствие, произошло немыслимое. Ей почти официально пригрозили проверками и допросами.
Поэтому Света, особо не колеблясь, направила следствие по ложному следу. Каждому да воздастся. Назвался руководителем московского следственного управления — изволь работать в поте лица. Хамить не надо по телефону, угрожать не надо по телефону. Озёрская не для того стала лучшим психотерапевтом России, чтобы быть на побегушках у силовиков.
И не для того пациенты платили ей немалые деньги, чтобы потом ходить на малоприятные допросы.
Озёрская пригубила чай. Виски определенно придавали напитку изысканности.
Эту чашку она поднимала за чужое душевное нездравие. За исцеление через психоз, через избавление от всяческих запретов.