В отличие от благородных титулованных родов, которых история или молва наградили стройным фамильным древом, мне приходится довольствоваться несколькими разрозненными кустами, чьи корни, однако, уходят в столь темные глубины, что остается только гадать: из какого амбициозного семени разрослось это многообразие этносов, верований и профессий.
Ареал всего лишь пяти поколений — а это не более двух сотен человек (128 по генеральной линии) — охватывает почти всю Евразию. Кто занимался геологической разведкой на крайнем севере России, кто координировал поставки зерна на её бескрайнем юге, кто гонял басмачей по всей Средней Азии, кто нажился во времена НЭПа и чудом спасся в тридцатых, кто занимался инженерными расчетами для Каракумского канала, кто выращивал уникальный сорт синих роз в секретных оранжереях обескровленной и ограбленной Венгрии, кто помогал немецким музыкантам бежать из ГДР, кто всю жизнь изучал каббалу в Лиссабоне.
Поэтому я не удивился, когда один конченый энтузиаст историко-архивных раскопок обнаружил среди моих далёких предков — кого бы вы думали? — персидских халдеев. Я прозрачно намекнул архивариусу, что даже самые могущественные маги Востока не помогут мне получить израильское гражданство. Учёный обиделся.
Смех-смехом, а часть моих дальних родственников захотели осесть в странах, слегка диковатых и опасных. Первая история касается советской Средней Азии, охваченной басмачеством. Вторая же произошла совсем недавно в землях, не столь отдалённых, хотя и взявших курс на отдаление. Я имею в виду Казанскую область, с неоправданным гонором её граждан, с закрытием русских школ, с бархатным налоговым климатом, с желанием сохранить своего «президента» и своё «станское» название.
Впрочем, зачем я рассказываю бывшей партийной соратнице вещи, о которых она и сама знает? Позвольте мне оставить эту мерзкую политику за кадром и перейти к самому прекрасному, что есть в мире — лёгкому поветрию страха, внезапному сквозняку мистики, который подхватывает и разбрасывает по чертогам разума чертежи рациональной картины мира.
Отец моей двоюродной бабки всю молодость умело лавировал между красными и белыми, выполняя всякие мелкие поручения. Там, где одного безоружного человека было мало, а вооруженного отряда — много, N приходился как нельзя лучше. Посторожить склад, сопроводить дочку комдива до соседнего города, выследить воришку зерна или стащить пару мешков того же зерна. Репутация исполнительного и в меру честного лиходея играла N на руку — работы всегда хватало, а за собственную шкуру он дрожал чуть меньше, чем все остальные.
Окончательный триумф и респект пришёл к N внезапно, после успешного выполнения примитивного, казалось бы, квеста. Был в одном туркменском селе большой склад, где красноармейцы хранили оружие. Басмачи, пронюхав о таком сокровище, потянулись со всех окрестных поселений. Но — вот странность! — ни одного успешного ограбления эти местные ассасины так и не совершили. Пропадали, не дойдя двух дворов до заветного амбара. Будучи по природе и профессии суеверными, разбойники плюнули на свою затею и пошли дальше на северо-запад, пускать под откос идущие в Кара-Богаз поезда.
Но безопасность и материализм — прежде всего. Прогнав остатки беляков, коммунисты решили разобраться с суеверными слухами, которые ходили, летали и бегали вокруг оружейного склада. Виданное ли дело, жители покидают насиженные места! Из Петрограда чётко приказали: укрупнять сельское хозяйство! Что это за самоволочки тут? Но бородачи упёрлись: боимся, мол, амбарного бабая. Комиссар возмутился — бабайкой только детей пугать. Дошло бы до показательных расстрелов, да только N здесь вовремя вмешался. Объяснил комиссару, что бабай — это по-местному «дедушка». Стало быть, амбар раньше принадлежал уважаемому роду, вот старики и ворчат.